Посвящение Мастеру. "Надежда на прощение".
В этом году мы отмечаем две даты, связанные с жизнью и творчеством Михаила Афанасьевича Булгакова: в мае исполнилось 115 лет со дня рождения писателя, и сорок лет назад, в 1966 году, впервые был опубликован самый знаменитый его роман — "Мастер и Маргарита". Это произведение, завоевавшее огромную популярность, не могло не привлечь внимание режиссёров театра и кино. Сейчас на сценах Москвы живут пять инсценировок "Мастера и Маргариты"…
Олег Леушин, Коровьев Театра на Юго-Западе, размышляет о Булгакове, о романе и рассказывает о спектакле в своём театре…
ОЛЕГ ЛЕУШИН: "НАДЕЖДА НА ПРОЩЕНИЕ"
Когда, работая над ролью, я думал о романе, о своём персонаже, о других героях, я задал себе вопрос: почему Воланд так ждёт этого бала Ста королей? Что должно случиться? И пришёл к такому выводу: они все ждут прощения. И Воланд тоже. Ведь это же не просто дьявол, это падший ангел. И Пилат ждёт, и Мастер. За какие-то слабости, за какие-то ошибки. Маргарита, ищущая выхода в какие-то другие ощущения — вот не живётся ей спокойно! Как сам Булгаков искал выхода своей энергии, так и каждый его герой ищет себя. А в результате — ждёт прощения. Воланд знает, что его не простят, но все равно ждёт. Каждый бал — это подведение итогов. "Я всё почистил за тобой — что ещё?".
Может, когда я "вырасту большой", мне дадут сыграть эту роль. Я бы согласился, конечно… Хотя страшно! Но боялся бы я не образа. Однажды к нам на "Мастера и Маргариту" пришёл священник, который, посмотрев спектакль, сказал: "Ничего не бойтесь! Ваш спектакль очень светлый!" Потому страх я испытывал бы не перед героем, а перед возможным проигрышем. Вдруг не получится? На своем месте я выкладываюсь по полной, а вдруг там не смогу? Для этой роли нужен огромный человеческий и актёрский опыт. Необходимо будет придумать что-то новое, не допустить повторений.
В нашем спектакле Воланда играли три актёра: Виктор Авилов, Вячеслав Гришечкин и Валерий Романович Белякович, режиссёр нашего театра. Они все разные. На мой взгляд, Авилов был романным Воландом, в нём виделось что-то мистическое. Его игра, созданный им образ совпадали с моим мнением о герое. Воланд Гришечкина больше игрок, наблюдатель со стороны, больше уходящий в иронию. А Валерий Романович попытался совместить эти два образа. Интересно находиться на сцене с режиссёром — он в любое мгновение может начать играть по-другому. Это интересно, но и безумно сложно.
Чем привлекательна команда Воланда — так это внешней и внутренней подвижностью. Они все слишком хорошо понимают свою ситуацию и свою роль во всей жизненной кутерьме, постоянно помнят о грядущей расплате, но при этом надеются на прощение. Вспомните: "Этот рыцарь когда-то неудачно пошутил" — так тут везде трагедия получается.
Постоянно меняется мое отношение к роли. Мысль об ожидании прощения пришла совсем недавно. Когда я только попал в спектакль, я был совсем молодым артистом: успел еще в массовке побегать. Первым исполнителем роли Коровьева был Вячеслав Гришечкин. Поначалу я пытался что-то у него копировать, но сразу же поменял пластику, потом менялся и грим. Потом пришло понимание внутреннего состояния. Как мне кажется, я выстроил свое сквозное действие — смех сквозь слезы. На это можно нанизывать уже все что угодно. Многое, конечно, зависит от зала, от зрителя, от настроения. Бывает, что переживаешь катарсис внутри себя и думаешь: "Ух ты! Запомнить бы!" А бывает, что роль не идёт, а зритель даже ничего не замечает… Однажды в первой сцене я стою на заднем плане и уже чувствую: выхожу из спектакля — думаю о чём-то своем. Но потом рраз: "Что это с тобой, товарищ Леушин? Стоишь, филонишь? А причем здесь зрители?" И вот этот внутренний щелчок сработал — я собрался и сыграл так, как надо.
Роман слишком долго запрещали, может, поэтому к нему особый интерес, какое-то трепетное отношение. Хотя я считаю, что если охватить взглядом все творчество Булгакова, можно сказать только одно — гений он и есть гений. В романе "Мастер и Маргарита" есть, что играть, над чем подумать, там много интересного и для артистов, и для зрителя. Этот материал способен долго жить, это не однодневка ради самовыражения. Сколько спектаклей, фильмов, и все не похожи один на другой! А значит, в нём можно открыть еще очень многое. Вечный конфликт добра и зла, художника и власти, любви и ненависти, борьба, происходящая в душе человека… Здесь же глубины!
В романе несомненное сосуществование тьмы и света. Оно четко выражено в разговоре Левия Матвея и Воланда: "Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, чтобы исчезли все тени?". И в финальной фразе нашего спектакля "Все будет правильно, на этом построен мир". В романе нет ничьей победы: ни света, ни тьмы. И не надо к роману слишком серьёзно относиться: там колоссальная доля иронии! Этот материал надо играть с определённой долей отстранения. Наше актёрское погружение настолько глубоко, что позволяет вынырнуть и посмотреть на материал сверху. Играть тёмные силы серьезно — можно с ума сойти! Артисты, как профессионалы, должны держать дистанцию. Если мне играть Калигулу с таким полным погружением, то в один момент я просто не вынырну…
Все события "Мастера и Маргариты" происходят на фоне Москвы. Потому главный герой романа — это наш мир того времени, отношение людей к Богу, дьяволу, вере. Тогда мы потеряли веру — а, следовательно, и направление. На фоне этого состояния и происходят все события. Выделить кого-то одного героя нельзя — это будет неправильно.
Надо прийти посмотреть наш спектакль, потому что у нас есть дух Булгакова. В нём сохранены все линии романа, а Валерий Белякович сумел поймать атмосферу, заложенную Булгаковым.
Покой, которым наградили Мастера, на мой взгляд, прежде всего — гармония. Там, наверное, не надо ни к чему стремиться. Эта некая клиника Стравинского, только на том свете. Чистый свет предполагает потоки распространения своей любви и энергии на других людей, это постоянное действие. Покой же — некое ограничение движения. "У нас все хорошо" — и всё. Недостаток покоя, наверное, в этом нежелании никуда двигаться. Мастер прекратил борьбу за вдохновение, за роман — ему и дали покой. "Каждому по его вере".
Наталия Сажина
Источник: газета "Литературная Россия", № 26 (2262), 30 июня 2006 г.
