Портрет Дориана Грея. LiveJournal. _Arlekin

Больше двадцати лет назад я впервые попал в театр на Юго-Западе, а когда приходил в последний раз - уже затрудняюсь вспомнить, но очень давно, чуть ли не ещё до назначения Валерия Беляковича худруком театра им. К.Станиславского, ну или по крайней мере до его оттуда ухода, очевидно не прибавившего Валерию Романовичу здоровья и не поспособствовавшего долголетию. Так или иначе я впервые добрался до "Юго-Запада" с тех пор, как не стало основателя театра, чей портрет теперь улыбкой встречает публику при входе, и предполагал, что многое должно измениться, начиная с окрестностей, ведь продлили ветку метро, открыли новые станции, "Юго-Западная" теперь на "красной" линии далеко не конечная. Но оказалось, что следующая от театра станция ещё дальше, идти от неё неудобно, и путь к театру остался прежним, знакомым. Внутри тоже практически всё по-старому: привычно тесноватое для переаншлага фойе, забитый под завязку зал, занятые ступеньки, проходы, боковые и приставные стулья, кому-то неизбежно и стоять приходится, всё как в 2000х, как в 1990х и (но это уж я не застал) и ранее.

То же касается и "юго-западной" эстетики, стилистики, "формата" со всей его спецификой. Ну разве что молодые артисты - много новых, незнакомых - по физподготовке в массе своей сравнялись с коллегами из театра Виктюка, ещё десять лет назад нипочём не спутал бы, а нынче навскидку и не различить, в обтягивающих кожаных штанах и с обнажённым торсом юго-западные парни смотрятся вполне убедительно (но, как и раньше, брутальнее виктюковских). В остальном - ритм, энергия, напор, также свет и дым (по теперешним понятиям ничего удивительного, а в своё время во всей Москве не увидел бы похожего); но и крик на разрыв, и резкая жестикуляция, и "картинность" поз, и агрессивная мимика, и подобающая всему этому прямолинейность пафоса - никуда не делись. Во многих случаях такого сорта экспрессия с пренебрежением к умеренности и вкусу идёт на пользу текстам, будь то Шекспир или Сорокин, если уж не открывая в них нечто невиданное, то по меньшей мере способствуя их максимально эффективному "усвоению". Уайльд, однако, все-таки другой случай, пожалуй.

В романе Уайльда хватает авторских "рамочных" сюжетов и литературно-философских контекстов, однако Олег Леушин достраивает собственный, весьма нехитрый, вводя двух дополнительных персонажей, обозначенных как Белое (его играет сам режиссёр) и Чёрное (Фарид Тагиев). Есть в пьесе и другие несоответствия первоисточнику вроде того, что Джеймс, брат несчастной Сибиллы Вейн (Денис Нагретдинов) превращается (что технически, организационно для театра удобно) в её партнёра по сцене - но это маловажные мелочи, тогда как наличие в спектакле фигур, отвечающих за "божественное" и "дьявольское" начала, т.н. Белого и Чёрного - ход принципиальный. Из их философского, манихейского по духу диспута на уровне лавки у подъезда недолго остается тайной, что персонифицированные цветовые абстракции - не кто иные как Бог и Дьявол, а уайльдовскому герою Дориана уготована судьба объекта их очередного совместного эксперимента, предмета спора, пари на тему, тяготеет ли человек изначально к добру или злу, преобладает в его природе свет или тьма, гарантирует ли красота внешности чистоту души или же, напротив, ведет к пороку. Сюжет "Портрета Дориана Грея" вписан в прокрустово ложе этой простецкой концепции без оговорок и нюансов, что, впрочем, по-своему занятно. На каком-то этапе от Дориана отказывается "белый бог", оставляя человека жить без своей поддержки, по собственному разумению, а под конец в успехе разочаровывается и "чёрный демон", коль скоро порок выходит не слишком-то и эстетичным.

При этом Белое, изъясняющееся высокомерно и размеренно, наблюдает за развитием событий со стороны, не считая несколько смехотворных "магических пассов" руками. Тогда как Чёрное в стороне не остается и воплощается в одного из ключевых, второго по важности после заглавного, героев романа, лорда Генри, передавая Гарри свою характерную ёрническую скороговорку. Но вот парадокс: чем ближе к развязке, чем настойчивее морализм, чем доходчивее, казалось бы, "нравственный урок" разыгранного в лицах спора добра со злом - тем труднее отличить "чёрное" от "белого", и, коль на то пошло, тем больше вопросов к "белому". Самое любопытное, неожиданное, но и спорное для меня в инсценировке Леушина обстоятельство - тот момент, что исполнение желания Дориана (портрет стареет, герой не меняется) в ответ на его "мольбу" берёт на себя не Чёрное, но Белое, и логику подобного расклада я, признаться, не догоняю. Кроме всего прочего, гомосексуальный подтекст и контекст романа и его истории не то что не подчёркиваются, они вовсе не считываются, что тоже, в общем, на мой взгляд, упрощает и обедняет как собственно исходную фабулу, так и конечный посыл, превращая действо в достаточно плоское моралите. Даже поцелуй взасос Дориана и Бэзила прежде, чем герой предъявит художнику искажённое изображение, лишен какого-либо эротизма, он не более чем знак предательства, и опять же исключительно прямолинейный, лобовой.

Кстати, "портрет Дориана Грея" как таковой здесь представляет из себя скрытую за алой занавеской-драпировкой "живую" и "скульптурную" группу, где трансформации подвергается не только отдельно взятый герой, но и вся, так сказать, "композиция". Внешне это выполнено не слишком утонченно, зато наглядно и эффектно, но не во всех случаях стремление к внешним эффектам столь же результативно. К примеру, во втором акте, когда зашедший в градусе порочности куда дальше романного прототипа герой спектакля, будто мало ему удовольствий, принимается в дырявой чёрной майке изрекать проповедническим тоном циничные имморалистические пассажи, согбенные безликие фигуры под чёрными покрывалами синхронно выкликают имя своего "гуру", будто адепты некой секты "дорианцев" - откровенный перебор. В роли Дориана - тоже новый для меня, незнакомый артист Михаил Грищенко, чьё, насколько я могу судить, природное простодушие в первом акте, пока Дориан остается наивным (пусть наивность тут скорее крестьянская, нежели аристократическая), работает на образ, но во втором, где исполнителю приходится изображать героя в пучине разврата, явно против. Не заметил я, признаться, и особой разницы, кроме как нарочитых запинок в тексте, между тем, как Сибилла (Алина Дмитриева) "гениально" играет сначала и "бездарно" потом, после признания Дориана в любви - по мне так одинаково в обоих ситуациях.

Но надо сознавать - и я стараюсь - что значительная часть моих претензий обусловлена утраченным навыком. Посещая театр на Юго-Западе регулярно, и, сказал бы, нередко, я воспринимал ту же самую эстетику как близкую. Еще, правда, и на том для себя этапе. За последующие годы и я набирался новых впечатлений, но и в театральном мире шли процессы, в результате которых возникли немыслимые лет пятнадцать-двадцать назад явления. И если в сравнении с "Дорианом Греем" Бикбаева в Театре Луны (где, между прочим, присутствуют на своём уровне в чём-то технически, стилистически сходные решения - в частности, что касается "портрета" непосредственно) юго-западная версия однозначно выигрывает хотя бы ровным темпом и неподдельной энергетикой, то оглядываясь на то, как осмысленно и глубоко поработал над Уайльдом (в "Идеальном муже", где использованы, обыграны фрагменты и мотивы из "Портрета Дориана Грея") Константин Богомолов, мне полуголую юго-западную эмоцию в кожаных штанах, открытую и слегка приправленную наивной моралью, которой, говоря без шуток, Оскар Уайльд даже после процесса и заключения, судя по "Тюремной исповеди", брезговал, воспринимать затруднительно, я её, считаю, "перерос", ну да фанатов у "Юго-Запада" хватает и без меня, за театр можно не беспокоиться.

Слава Шадронов (_arlekin_)

11.07.2017

Источник: LiveJournal (Первоисточник текста здесь)