Олег Леушин: Наша профессия — раздуть из мухи слона!
Заслуженный артист России Олег Леушин вот уже 22 года служит в Театре на Юго-западе, сыграв за это время огромное количество самых значительных ролей мирового репертуара. Это Хлестаков и Городничий в "Ревизоре", Коровьев и Воланд в "Мастере и Маргарите", Подколесин и Кочкарёв в "Женитьбе", Гамлет, Клавдий, Тригорин, Калигула, Князь Мышкин… А три последних года он является ещё и художественным руководителем уникального коллектива, который основал и выпестовал народный артист России Валерий Белякович, доверив своё детище другу.
— Как Вы попали в Театр на Юго-западе?
— Я сам родом из Екатеринбурга и закончил там Театральный институт. Однажды, на съемках "Сафари N6" в Свердловской киностудии я познакомился с актёрами Театра на Юго-западе Виктором Авиловым и Алексеем Ваниным. Мы много говорили о профессии, о театре. На следующий год снималось продолжение фильма, они снова приехали и посмотрели меня уже не только в кино, а в выпускных спектаклях. Я приехал в Москву и Лёша Ванин устроил мне показ. Я прочёл, спел что-то, сплясал. И Валерий Романович сказал: "Мы тебя берём".
— Чем Вас больше всего поразил Белякович?
— Своей харизмой. В этой харизме такая душа, такая мощная энергетика! Это всех подкупает сразу и навсегда! Он дико обаятельный человек, умный, талантливый!
— Вы сразу восприняли Беляковича как вождя, учителя, друга или долго присматривались к нему?
— Сразу. Это было мне так близко! Эта открытость, этот площадной театр! Не скажу, что мне сразу было легко. Но я понимал, что это моё: вот этот нерв, эта страсть, эти яркие образы!
— А что Вас больше всего привлекает в профессии актёра?
— Свобода.
— Разве актёры не самые зависимые люди?
— Это внешний фактор. А внутри-то мы, ой, как свободны! Ты можешь творить со своей душой всё, что угодно и управлять при этом умами и душами людей. У нас такая степень свободы, о которой можно только мечтать! Внешне мы точно исполняем задачи, поставленные режиссёром. Но внутри этих задач такая бездна, такой космос!
— У Вас когда-нибудь опускались руки?
— Было. Например, на репетиции спектакля "Мастер и Маргарита" в Чикаго, где я играл Коровьева. Я только ввелся, отыграл два спектакля в Москве, и мы уехали на гастроли. Там есть сцена в варьете, когда я объявляю дамский магазин, где происходят фокусы. У меня ничего не получается, всё из рук валится. Белякович нервничает, кричит. И это длится бесконечно! Одну фразу мы репетировали два часа! Мне хотелось всё бросить, улететь в Москву, сесть в поезд до Екатеринбурга и устроиться там дворником. Но спектакль прошел хорошо, и я несколько лет потом играл эту роль. Думаю, иногда подобные встряски — хорошая школа для анализа и тренинга. Есть такие ключевые фразы, к которым надо найти отправную точку - в слове, жесте, костюме — и уже от неё плести кружева роли. Я (Коровьев) говорил: "Есть желающие в зале? Прошу на сцену!" Зрители верили и выходили переодеваться. У одной девочки в Питере мы еле потом платье отобрали. Она кричала за кулисами: "Он мне подарил это платье! Не отнимайте!"
— Игра — это Ваша суть?
— На сцене — да. А в жизни я начинаю стесняться, зажиматься. Я не умею врать, говорить с гаишниками, отвечать на оскорбления. Я не умею играть в жизни. Мне хватает игры на сцене. Но я считаю, что в каждом человеке скрыто много возможностей — эмоций, мыслей, чувств, желаний! Ведь каждая маска, которую ты одеваешь на себя, требует качеств, которые в нас заложены, надо только задеть определенные струны и на них играть. Другой спектакль потребует иных нот и скрытых резервов, которые ты найдешь в себе самом.
— Где Вы ощущаете себя лучше — в комедии или в трагедии?
— В трагифарсе. Любой спектакль я пытаюсь свести к этому жанру, балансируя от высочайшей трагедии до высочайшей комедии. И эти качели не дают скучать ни самому артисту, ни партнёрам, ни зрителям. Они заставляют людей плакать от сострадания, а потом плакать от смеха. В этом самый кайф!
— Должен ли актёр испытать в жизни потрясения, чтобы сыграть их на сцене?
— Не обязательно. Иногда я говорю артистам: "Наша профессия заключается в том, чтобы раздуть из мухи слона!" Ну, как ты сыграешь смерть близкого человека или свою собственную, если у тебя этого в жизни не было? Ну, у меня так сложилось: три раза под смертью ходил — голову расшиб, в аварию попал, чуть не утонул в реке. Всё накапливалось, чтобы потом я направил это в нужное русло и сыграл в нужном градусе. Ну, а Калигула, этот изверг из извергов! Что же я должен убивать людей, мучить их, чтобы его сыграть?!
— Вы в жизни чего-нибудь боялись?
— Да. Однажды, когда мы с папой и его напарником ходили в заповедник и встретили настоящего медведя. Мы отдыхаем на привале, и вдруг выходит медведь — туша в тонну весом, три с половиной метра высотой — и останавливается в трех метрах от нас! Эта картина у меня до сих пор перед глазами, хотя с тех пор прошло 33 года. Я так громко закричал: "Мама!", что медведь вдруг упал на спину и. убежал. Отец — лесник, у него ружьё, хотя стрелять все равно нельзя: заповедник. Мы пошли по следам медведя, чтобы замерить, что за особь, сколько ей лет. И по дороге наблюдали следы "медвежьей болезни": он испугался не меньше нас!
— Жизнь преподносит Вам больше радости или печали?
— Наверное, радости. Хотя всё поступательно. Сначала человек зависит от жизни, а потом уже жизнь от него: кто на что способен. Я делаю ту жизнь, которую считаю правильной, и она преподносит мне события, знакомства, встречи, которые помогают идти в нужном направлении.
— Значит, Вы оптимист?
— По крайней мере, стараюсь быть таким. Иногда руки опускаются, депрессия вот-вот нагрянет. Были у меня ситуации в жизни, вплоть до попытки суицида: вены резал по молодости, когда первая жена от меня ушла. Когда ты счастлив, на руках носишь, и вдруг тебе заявляют: "Извини, я люблю другого и сплю с ним". Как я мучился! Но сейчас я ей безумно благодарен: она мне дала такой импульс! Ведь я не мог тогда существовать в Екатеринбурге, зная, что она не со мной. Собрал чемодан и уехал в Москву.
— Кому Вы благодарны по жизни за свой оптимизм?
— Тут цепочка длинная. В каждый момент жизни я был благодарен разным людям, начиная с бабушки, мамы, тети! Благодарен я и моим педагогам по мастерству, и Валерию Романовичу Беляковичу! А сейчас я живу с ощущением дикой благодарности своей жене! Это актриса нашего театра Ольга Иванова. В ней я чувствую такой мощный тыл, такую мощную поддержку!
— Что такое, по-Вашему, любовь?
— Гармония. Если бы я был моложе лет на 20, то рассказал бы что-нибудь другое. Но всё-таки с опытом и с тем, что сейчас в моей жизни происходит, я утверждаю, любовь — это гармония в отношениях между мужчиной и женщиной, где всё взаимно: взаимодоверие, взаимопонимание!
— Вы человек влюбчивый?
— Как любая творческая личность. Ну, как не любить своих артисток и артистов?! Или прошло красивое лицо, как в него не влюбиться?! Это сродни музе. Но чтобы изменять своей жене на стороне? Такая история не про меня.
— Вы согласны, что талантливый человек талантлив во всем?
— В общем, да. Примеров тому масса. Творчество ведь не только в театре. Оно и в кино, и в картинах, и в музыке, и в бизнесе, и в строительстве, где угодно. Великое искусство- кулинария! Иногда, когда у меня есть настроение, я пеку пироги. И каждый год на Пасху, если есть время, — куличи. Рецепт бабушкин: клади всего, не жалея и думай о хорошем.
— А Ваша жена умеет готовить?
— Не то слово! И вяжет шикарно! А дом строили — она и дизайнер, и прораб. У неё так много талантов! Не понимаю, что я-то делаю в нашем доме?
— Вы можете резко изменить свою жизнь?
— Я консерватор: у меня всё размерено, по расписанию. Но иногда я вдруг говорю жене: "Всё, хватит строить дом. Ты устала, я вообще в шоке, сейчас депрессия начнется". Беру жену, собаку, собираю вещи, сажусь в машину, и мы уезжаем в Ялту. День-два мы еще поживем с армянами на стройке, и крыша съедет у всех. Это потому, что я чувствую приближение кризиса.
— Какая для Вас самая неприятная черта в человеке?
— Глупость. Она порождает всё: жадность, зависть, трусость.
— Говорят, мужчина в своей жизни должен построить дом, родить сына, посадить дерево. Вам это уже удалось?
— У меня есть сын от второго брака. Деревьев я насажал кучу, не считая мелких посадок в виде петрушки, укропа и картошки. Дом у меня уже второй: сначала мы с женой построили квартиру.
— С сыном общаетесь?
— Конечно. Это же моя кровиночка! Увы, не так часто, как хотелось бы: я занятой, да и он уже взрослый, поступил в школу-студию МХАТ на продюсерский, оканчивает первый курс.
— Почему именно Вас выбрал Белякович в качестве худрука, когда уходил из театра?
— Мне кажется, мы давно существуем с ним на одной волне. Но всё-таки для меня это было полной неожиданностью. Со мной никто не советовался, планов не строили. А все ходили с хитрыми лицами и с чем-то меня поздравляли. Звонит знакомый: "Поздравляю!" "С чем?" "Ты — художественный руководитель театра!" Оказалось, уже приказ министра подписан.
— В Вашей натуре есть верность?
— Безусловно. У меня было столько соблазнов и возможностей уйти: в другой театр, в антрепризу, в кино. Если бы Вы знали, от скольких фильмов я отказался! От каких ролей! От каких денег! Всё только потому, что я служу в Театре! Для меня это превыше всего!
— Вы связаны прочной пуповиной с Беляковичем. Может ли она когда-то оборваться, чтобы Вы обрели самостоятельность?
— Нет. Это, как мать и дитя, которые связаны незримой пуповиной на всю жизнь, пока их не разлучит смерть. Так, я думаю, и здесь. Театр на Юго-западе — родное детище Беляковича, его кровь и плоть. Пока мы живы, эта связь будет продолжаться.
— Что есть в Беляковиче особенного, чего нет в других?
— Нестандартность мышления. Его необычное прочтение вроде бы избитых хрестоматийных вещей поражает! Этому нельзя научиться. Это надо иметь где-то внутри себя, эту бомбу, этот взрыв всего привычного. Опыт и всё, что называется набиванием руки в режиссуре, постичь можно. А вот неожиданные ходы, которые в нем рождаются, вряд ли: "А давайте вот так!", "Ух ты, блин! А мы и не думали, что так можно!" А оказывается, можно.
— После ухода из Театра Станиславского Белякович не захотел к вам вернуться худруком?
— У нас было собрание со зрителями и артистами, которое Валерий Романович сам назначил, чтобы сделать фотографию для своей новой книги. Я воспользовался моментом и сказал при всех: "Валерий Романович, а давайте обратно к нам художественным руководителем!" На что он ответил: "Нет, я теперь свободный художник. Ты тянешь эту лямку и тяни дальше!" Он ставит у нас спектакли, всё курирует. И на самом деле остается, как и прежде, нашим учителем, мастером и основателем театра. Это навсегда.
— Каждый ли, по-Вашему, может стать режиссёром?
— Режиссёр — это состояние души, потребность что-то сказать людям, заставить их слушать и вместе с тобой переживать, думать. Если нет такой потребности, зачем лезть в эту профессию.
— Режиссёр — это деспот или демократ?
— Деспот.
— А Вы кто?
— Я — деспот-демократ.
— Для карьеры нужен успех?
— Для карьеры нужен не успех, а удача и случай.
— Вы считаете себя успешным человеком или счастливым?
— Успех — это повышенная степень самореализации. И внешний фактор, по которому тебя оценивают другие. А счастье — фактор внутренний: как ты ощущаешь себя в этом мире. Я считаю себя успешным и счастливым: у меня есть дом, семья, работа и даже здоровье.
Наталья Савватеева
01.06.2014
Источник: Газета "Театральный курьер" (Оригинал статьи здесь)
