Магия Мельпомены
Как говорили многие классики, театр является одним из самых ярких, самых искренних и самых вредных изобретений человечества. Именно здесь оживают и выходят на свет как человеческие пороки, так и самые светлые и искренние порывы.
"Если есть в обществе раны, театр должен не залечивать их,
не говорить, что всё будет хорошо, а бередить эти раны,
грубо говоря, вкладывать туда палец.
Только тогда он выполнит свой долг перед публикой".
Михаэль Тальхаймер, немецкий театральный режиссёр
Здесь любовь, как и ненависть, возводят в абсолют. Здесь можно подвергнуть сомнению существование абсолютного добра и зла. Благодаря театру история может жить вечно, возрождаясь вновь и вновь благодаря новым служителям искусства лицедейства.
Но театр театру рознь. Есть приверженцы старой классической школы, где всё происходит чинно и согласно канонам. Есть театры экспериментальные, где актёры и режиссёры могут довести зрителей до истерики – настолько их видение может отличаться от нашего с вами представления. А есть такие, которые умело балансируют между современным андеграундным подходом к постановкам, и классикой, изобретая что-то своё, ни на что не похожее действо, которое каждый раз оставляет зрителя в исступлении и немом восторге. Именно одним из таких является московский Театр на Юго-Западе. Здесь нет места обману, здесь актёр и зритель находятся лицом к лицу на расстоянии руки, глаза в глаза и сердце к сердцу.
О том, как создается эта особая магия Театра на Юго-Западе, чем сейчас необходимо удерживать зрителя и как важно разделять профессию и жизнь, рассказал художественный руководитель и один из ведущих актёров театра Олег Николаевич Леушин.
- С 2011 года Вы являетесь художественным руководителем театра. Успели ли уже подвести какие-то итоги, похвастаться особыми для себя достижениями в этой должности, или всё ещё впереди?
- Пожалуй, ещё нет. За это время я только успел хоть немного понять, что это такое – быть художественным руководителем и держать эту "ораву" в нужном тонусе и в нужном режиме.
Оказывается, это очень сложно. Не представляю, как с этим справлялся Валерий Романович Белякович более 30 лет. Наш театр изначально является его детищем. А я за время своего руководства успел только-только освоиться и поставить несколько спектаклей. Поэтому итоги пока подводить рано. Мы ещё, что называется, только на старте.
- Что сложнее – играть на сцене, или руководить процессом создания спектакля?
- Играть на сцене, думаю, всё же легче. Игра – это уже как раз финальный этап создания спектакля.
Создавать всегда тяжело, потому что это как "езда в незнаемое", и куча вопросов – что получится, как получится…
Есть какая-то идея, история, представление об этой истории, музыка. Но ты не можешь предугадать, что тебе выдадут артисты. Потому что когда сам артист начинает что-то генерировать и предлагать – это всегда интересно. Но иногда тебе самому приходится вымучивать весь материал, а артист не включается или не понимает до конца, что от него требуется – бывают такие моменты в репетициях, когда у тебя просто ступор, и это безумно сложно. А когда идёт сотворчество, обмен идеями, импровизациями, энергетическими потоками – то всегда получается легче и интересней. И уже, выходя на сцену, просто играй и живи теми наработками, которые были на репетициях.
- Говорят, что театр – это своего рода отражение его руководителя, его видения. Насколько нынешние постановки отражают Вас самого?
- Они все настолько разные: и по жанру, и по стилистике, тематике и манере игры, но объединены одной простой мыслью – вера в человека и вера в любовь. Это для меня основополагающие вещи – вера как таковая, вера в человека, и вера в любовь. Все спектакли, поставленные мной, пронизаны этим.
- А что Вы сами вкладываете в это слово: театр?
- Исповедь, причастие, если можно так назвать. В жизни мы не всегда можем открыто сказать хаму, что он хам, а подлецу, что он подлец. Многие другие вещи, которые мы не можем себе позволить - какие-то внутренние протесты, боли. Они копятся в нас, а это надо как-то выносить и трансформировать, в нашем случае – выдавать зрителю, чтобы, как было написано ещё Шекспиром – держать зеркало перед природой.
Театр – это исповедь перед зрителями: смотрите, ребята – вот я это накопил, и я вот об этом сейчас вам хочу сказать. Это, в первую очередь, огромная потребность высказаться. Примете вы или нет, поймёте или нет – ваше дело, театр всё же очень субъективен.
- Многие считают, что современного зрителя сейчас можно удержать лишь эпатажем. Насколько Вы согласны с этим?
- Нет, не согласен. Умного зрителя удержать очень просто – главное быть честным. Это первое. А второе – это не должно быть скучно. Честность и отсутствие скуки должны присутствовать обязательно. Можно, конечно, опуститься до пошлости и идти на поводу у зрителя, точнее, какого-то его обобщенного образа, и не самых высоких потребностей. Мы должны вести его за собой, тянуть их до своего уровня, а не наоборот.
- Откройте секрет – как всё же создается эта особая магия театра на Юго-Западе?
- Наверное, как раз той самой честностью и бешеной энергетикой. У нас небольшой зал, а играем так, словно перед нами площадка на две тысячи человек. И это все доходит до зрителя, пробивает его моментально, и возвращается к нам. Происходит такой энергетический замес, который никого не может оставить спокойным. Не важно, что играется: "Мастер и Маргарита", "Комната Джованни", или спектакль без слов "Аккордеоны" – ты выходишь, глаза горят, зажигаешься, рвёшь эти аккордеоновские меха, и вперёд. И у зрителя тоже самое. Наверно, в этом и есть какая-то тайна и магия.
- У Вас и Ваших подопечных огромный послужной список ролей, как в кино, так и на сцене. Скажите, как актёру, который за день может прожить по две-три жизни, удаётся оставаться собой?
- Никогда не забывать, что, в первую очередь, это профессия. Ты должен уметь контролировать и свои эмоции и свое "я". Если ты не умеешь, то, простите, но нужно бросать профессию и ложиться в сумасшедший дом. Разделяйте это очень чётко.
Но в тоже время, в нас столько всего замешано – и красного, и чёрного, и синего, и белого – весь спектр человеческих страстей и пороков. В каждом это есть и никуда не денешься.
Другое дело – как человек, согласно законам морали, совести, жизни и его отношения к ней, себя ведёт. Задача хорошего артиста – выковырять в себе эти чёрные нотки, звучащие на каких-то низменных тонах, и использовать их в своей игре, если это необходимо. Либо наоборот – открывать в себе что-то светлое, воздушное и манящее. Вот сейчас мы отыграли "Аккордеоны". Так наш организм – это тот же аккордеон со многими тональностями и звучанием. Надо уметь им правильно пользоваться.
- Как бы Вы оценили состояние культуры театра на сегодняшний день?
- Судя по тому, что люди стремятся в театр и ходят в него, спрос есть. Был ведь период, когда люди практически перестали ходить на спектакли – конец восьмидесятых, начало девяностых. Это же была катастрофа. Даже наш небольшой театр не всегда удавалось набивать зрителями и продавать билеты. Потому что, простите, но людям было порой нечего есть, что уж говорить о деньгах на билеты. И все эти политические катаклизмы того времени, внутренние становления России привели к тому, что народ немного охладел к театру. Но, слава Богу, сейчас баланс восстановился, и люди любят и ходят в театр. Зрительский интерес не пропадает, и думаю, не пропадёт, если мы будем также чисты и открыты.
- Не так давно Ваш театр представил своим зрителям проект "Арт-кафе". Каковы его цели и чем так необычен его формат?
- Этот проект уже существует второй, даже третий сезон, так что он не такой новый, как кажется. Это была, что называется, инициатива снизу. Это даже не моя идея – у истоков стояли Анна Киселёва и Анна Китаева. К чему он был создан… Репертуар огромный. Артисты – люди подневольные. Что им скажет режиссёр: распределение ролей, назначение на роли, тема спектакля, то, собственно, они и выполняют. Будь добр – пожалуйста, играй. А здесь опять идёт момент невысказанности и недосказанности.
Когда артист хочет поговорить немного в другом формате, не спектакля, а в более камерном. Вообще наши спектакли и так считаются камерными и интерактивными. А там, внизу, в кафе, они ещё более камерные. Другая атмосфера, другая сцена. И здесь артист уже имеет право показать себя, как ему хочется – никакого худсовета над ними не довлеет, ничего не страшно. Они дерзают, делают так, как чувствуют, как видят, как хотят. И, на мой взгляд, это прекрасно. Они сами предлагают идеи, сами распределяют роли, сами репетируют в свободное от основного репертуара время. Сумасшедшие люди! За это их и люблю.
- Что бы Вы пожелали театру и его зрителям?
- Не терять интерес к жизни.
Чем больше мы интересуемся тем, что происходит вне стен театра, тем больше можем в себе аккумулировать ту энергетику, которая и витает здесь, на наших подмостках.
А зритель, в свою очередь, сможет увидеть благодаря нам эту жизнь немного под другим ракурсом. Жизнь многообразна и богата на сюрпризы: на радости, на печали, на неожиданности, на всё что угодно. И интерес к ней терять нельзя. Как бы плохо тебе ни было, или, наоборот, хорошо – в любой ситуации любите и цените её.
Екатерина Свергун
18.11.2014
Источник: Интернет-портал Marrow Magazine (Оригинал статьи здесь)
